В Новгородском клиническом специализированном центре психиатрии работает уникальное для России медико-реабилитационное отделение № 7. Здесь, наряду с традиционной лекарственной терапией, проводится лечение вербальными методами, такими, как индивидуальная, театральная, групповая, тренинговая терапия, а также невербальными – танцевальная и арт-терапия.
С самого основания отделения его возглавляет Николай Кузнецов – врач-психиатр с 40-летним стажем, старший преподаватель кафедры неврологии и психиатрии НовГУ.
Летающий стакан и энергообмен
Всё началось в 1990-х, когда в России стало меняться отношение к психотерапии. Раньше её методы считали эффективными только при лечении неврозов, теперь же они стали внедряться в психиатрические клиники для терапии психозов, маний, шизофрении и других расстройств.
— В советское время к лечению душевнобольных применялся только биологический подход: был набор диагнозов, определённые комплексы препаратов для каждого из них, плюс такие методы, как электросудорожная и инсулинокоматозная терапия, — говорит Николай Кузнецов. — В 1995-97 годах стали переходить к биопсихосоциальному подходу – обращаться не только к диагнозу, но и к личности больного. Одним пациентом уже занимался не только психиатр, но и психотерапевт, и психолог, и социальный работник, и арт-терапевт.
В 1997 году был подписан договор между немецкой Динамической психиатрической клиникой Ментершвайге, Всемирной ассоциацией динамической психиатрии и отделом здравоохранения Новгородской области об открытии в областной психиатрической больнице отделения, где лечить стали с помощью динамической психиатрии.
Динамическая психиатрия — направление в современной психиатрии, основой которого выступает процесс понимания и принятия психического больного. Принципами терапии являются неконвенциональный личностный подход, последовательное и неотсроченное обсуждение проблем, возникающих в конкретных ситуациях «здесь и сейчас», выслушивание и эмпатия.
Николай Кузнецов, врач, преподаватель НовГУ
— Я на тот момент уже много работал в психиатрии и, честно говоря, не очень верил, что эти новые методы могут помочь, — вспоминает Николай Кузнецов. — Изменил моё мнение один случай в клинике Ментершвайге, куда я приехал знакомиться с опытом немецких коллег. Гуляю я как-то утром в больничном дворе, и тут слышу из раскрытого окна шум, ор, следом оттуда же летит стакан и пролетает прямо у меня мимо уха. Спустя минуту выскакивает на крыльцо пациент, с красными глазами, весь взлохмаченный, что-то по-немецки кричит. Я как психиатр со стажем, конечно, понимаю, что сейчас должны появиться санитары и его зафиксировать. Но они не появляются. Выходят другие пациенты, окружают дебошира, пытаются как-то успокаивать, кто-то предлагает сигарету… Санитаров всё нет. Дальше идём все вместе на арт-терапию. Этот парень агрессией по-прежнему так и пышет, страшно подойти к нему. Хватает тюбик краски какой-то чёрно-коричневой, с размаху чуть ли не выжимает его весь на ватман, и шпателем так – ха! – в разные стороны. А рядом с ним сидит тихая старушка, как я позже узнал, бывшая сотрудница этой клиники, с инволюционной депрессией. Это такая тяжёлая форма депрессии, когда человек почти находится в состоянии ступора. Листочек перед ней формата А4, какие-то карандаши, и рисует она без нажима, безучастно, что-то блёклое, невыразительное. И вдруг она к буйному обращается и просит у него немножко этой краски коричневой. Я обомлел: думаю, сейчас он её зашибёт. Он тоже оторопел слегка, но краску дал. Потом, смотрю, уже он у неё что-то попросил, чего-то жёлтенького, синенького. Завязывается общение у них. И через 40 минут, что длился сеанс – он заметно успокоился. А старушка, наоборот, ожила, стала повеселее. Между ними произошёл энергообмен, полезный для обоих. И для того, чтобы погасить вспышку агрессии, не пришлось прибегать к насильственным мерам, к успокоительным уколам. К пациенту просто отнеслись в первую очередь как к человеку.
Отделение динамической психиатрии и психосоматики, впоследствии переименованное в медико-реабилитационное, открылось 30 ноября 2000 года. Ранее оно действовало в составе Новгородской областной клинической психиатрической больницы как обычное отделение для пациентов в остром состоянии.
История Лизы. Время без пустот
Елизавета Н., 19 лет (имя изменено):
— Я оказалась в психиатрической больнице в декабре 2023 года, после попытки самоубийства. Диагноз – депрессия.
Меня госпитализировали на одно из «острых» отделений. Там были очень жёсткие правила – наверное, стандартные для таких мест. Уже в приёмном покое забрали практически все личные вещи: верхнюю одежду и обувь, украшения, телефон, еду, всё-всё. Разрешили оставить только домашнюю одежду и тапки на себе, зубную пасту и щётку, туалетную бумагу. Телефон выдавали один раз в неделю на 10 минут. Передачи от родственников – в определённые дни. Посещения запрещены.
Так как ни телефона, ни часов нет, иногда трудно было вспомнить, какой сегодня день. На отделении был телевизор – в свободное время, которого было слишком много, я смотрела его или общалась с другими пациентами. Многие люди вели себя «странно», если это слово вообще уместно в нашем контексте. Например, была бабушка, которая выкрикивала имена Путина и Байдена. Девушка, любимой фразой которой было «да будь ты проклята». Девочка из интерната, ходившая за мной по пятам, даже в туалет. И много кто ещё. К этому тоже нужно было адаптироваться.
Первое, что я спросила, когда меня перевели на «семёрку»: «А что, в душ можно когда хочешь ходить?». На остром отделении душевая запиралась на замок, ключ нужно было просить у персонала. На седьмом оказалось, что можно ещё и звонить по телефону, когда хочешь, выходить на прогулку каждый день, видеться с родными и друзьями, рисовать, петь, ходить на тренинги, обсуждать свои проблемы с психотерапевтом. Свободное время здесь не было «пустым», его можно было потратить с пользой, и я считаю, что мне это очень помогло.
Сейчас я всё ещё продолжаю лечиться на дневном стационаре, но уже могу работать, обеспечивать себя, да просто жить жизнь, в конце концов. Те, кто сталкивался с депрессией, знают, что это уже большая победа.
Другое измерение
На «семёрку» попадают пациенты с самыми разными диагнозами. Кого-то переводят после лечения на других отделениях, кто-то обращается за помощью сам. Одни профессионально рисуют, пишут, выступают на сцене, другие в последний раз занимались творчеством ещё в школе. Пол, возраст, наличие навыков не имеют значения. Задача арт-терапии – не сделать из пациента художника, а позволить ему высказаться, развить неповреждённые части личности, не затронутые болезнью. Хороших результатов с помощью этого метода удавалось добиться даже у пожилых людей с деменцией – это позволяло упорядочить поведение пациента хотя бы настолько, чтобы он не нуждался в круглосуточном присмотре.
— У нас не было цели создавать шедевры, да мы и рисовать-то начинали на оборотной стороне старых бухгалтерских бланков – экономили бумагу, — рассказывает заведующий отделением. — Тем не менее, уже за три первых года собрали столько изобразительного материала, что поняли: нужно открывать выставку. Так появился проект «Другое измерение», первая выставка которого вызвала большой резонанс в СМИ. Отношение к ней тогда было неоднозначным. Многие приходили специально, чтобы обнаружить в работах признаки психопатологии. Но нашей задачей было не шокировать обывателя, а изменить его отношение к людям с душевными расстройствами: с настороженного, негативного и отторгающего – на поддерживающее и толерантное. И мы уже видим плоды этой работы. Если авторы первой выставки подписывались только инициалами или псевдонимами, то сегодня почти все ставят под картинами свои настоящие имена. Потому что общество потихоньку начинает понимать: иметь заболевание – не стыдно. И человек, оказавшийся пациентом психбольницы – это всё ещё человек, а не «псих».
Первая экспозиция арт-проекта «Другое измерение» открылась в 2003 году. С тех пор выставка стала ежегодной. Традиционно она проходит в Институте медицинского образования НовГУ и библиотеке «Читай-город».
На данный момент архив проекта насчитывает порядка 6000 работ. Они представлялись на всемирных конгрессах динамической психиатрии в Берлине, Мюнхене, Санкт-Петербурге, Риге, в Академии искусств и Музее нонконформистского искусства в Санкт-Петербурге. С работами познакомились более 55 тысяч человек.
На первых выставках действительно было много работ, наполненных психопатологической экспрессией, тревогой и напряжением. В дальнейшем организаторы ориентировались на работы, отражающие динамику лечебного процесса и стабилизацию душевного состояния авторов: от неопределённости и страхов – к позитивным, оптимистичным переживаниям, к вере в свои силы.
История Стаса. Магический реализм
Работы, созданные пациентами, можно условно разделить на несколько направлений. Одно из них – своеобразный магический реализм, поиск и отражение в творчестве философских построений автора. Экспрессивные эмоционально-образные коды могут быть достаточно сложными, сюжеты часто фантастические. Один из ведущих авторов проекта «Другое измерение» Стас М., или «Камикадзе», чаще всего пишет свои работы именно в этом направлении.
Стас родился в Казахстане, в юности начал получать художественное образование. Не доучился – помешал дебют шизофрении, случившийся в 17 лет. После этого много лет «искал себя», посещал монастыри, занимался шаблонной работой художника-гравёра, переживал, что вынужден копировать, а не творить. На седьмое отделение впервые попал в 2003 году – и с тех пор является постоянным участником выставок.
— Когда Стас впервые у нас пришёл на арт-терапию, он простейший рисунок сделать не мог, несмотря на то, что был почти профессионалом, — вспоминает Николай Кузнецов. — Потому что очень долго вместо творчества занимался «штамповкой». Со временем он здесь по-настоящему раскрылся как художник, его работы действительно высокого уровня, более 40 экземпляров находятся сейчас в частных коллекциях. Несколько стен в отделении тоже расписаны Стасом, он же декорирует наш зал для всех праздничных мероприятий. Он неравнодушен к политическим изменениям, происходящим в стране и мире, размышляет о путях развития человечества, что находит своё отражение в его картинах. Пишет стихи и песни, играет на гитаре, поёт. Главное, что дало ему наше отделение – возможность реализовать свою сильнейшую внутреннюю потребность создавать новое, индивидуальное в искусстве.
Студенты Института медицинского образования – участники Студенческого научного общества проводили исследование, посвящённое влиянию психических расстройств на творчество профессиональных художников, а также терапевтическому эффекту, который оказывает творческая деятельность на непрофессионалов. Выяснилось, что в первом случае болезнь деструктивно действовала на творческие способности. В то же время, люди, впервые начавшие рисовать только в рамках арт-терапии после начала болезни, не только улучшали своё состояние, но и во многих случаях раскрывали в себе талант художника.
Арт-терапевтический метод лечения неоднократно становился предметом исследований студентов и учёных НовГУ, которые были представлены на международных конференциях и симпозиумах. Среди выпускников, работавших над этой темой под руководством Николая Кузнецова, уже есть доктора наук.
Безопасная модель мира
Ещё одна функция, которую выполняет отделение – помощь в социализации пациентов. Очень многие из них имеют трудности в общении и выстраивании отношений, чувствуют себя одинокими и чужими среди людей. Седьмое отделение даёт им возможность «потренировать» коммуникацию в безопасной среде – без стигматизации и агрессии (пациентов с агрессивным поведением сюда не принимают). Совместное творчество также выступает в роли «социального клея».
— Наша первая задача – научить их общаться, не бояться, не замыкаться в себе, — подчёркивает Николай Кузнецов. — Поэтому для каждого пациента обязательно посещение всех мероприятий, независимо от уровня творческих способностей. Очень хорошо влияет на пациентов и самодеятельность – на каждый праздник они самостоятельно, с помощью персонала, готовят концерт, поют, читают стихи. Порой во время репетиций происходят и конфликты – но это ведь тоже часть жизни, которую нужно учиться преодолевать.
Как отмечает врач, в группе, которая складывается из пациентов отделения, всегда должно быть примерно поровну людей с разными диагнозами. Например, если будет большинство депрессивных, в группе почти не будет активности, при большинстве пациентов с манией начнутся бесконечные конфликты, и так далее. Когда соблюдается баланс, группа представляет собой своеобразную модель общества, В то же время пациенты начинают образовывать внутри него маленькие группки самовзаимопомощи по два-три человека, которые поддерживают друг друга на протяжении всего лечения и даже продолжают общаться после выписки.
Долгое время проблемой оставалось то, что, покидая «безопасное» седьмое отделение, пациенты вновь возвращаются в большой мир, где предоставлены сами себе, зачастую не имея поддержки. Однако весной 2024 года в психиатрическом диспансере на Парковой, 13 открылся дневной реабилитационный стационар, где пациенты после выписки могут продолжать лечение и получать психотерапевтическую помощь амбулаторно.
За создание многозвеньевой реабилитационной программы для пациентов с психическими заболеваниями медико-реабилитационное отделение в 2018 году получило национальную общественную премию «Гармония», учреждённую Союзом охраны психического здоровья. В конкурсе участвовали медицинские учреждения из 40 регионов России, в том числе Москвы и Санкт-Петербурга.
История Анны. Инструкция от жизни
Анна Р., 34 года (имя изменено):
— Я оказалась на седьмом отделении в возрасте 20 лет с булимией. Это расстройство пищевого поведения, при котором периоды жёсткой диеты чередуются с компульсивным перееданием. За этим следует вызывание рвоты, чтобы избавиться от «лишних» калорий. Ко всему этому вдобавок – чувство вины, стыда, ставшие привычными боли в желудке и горле, анемия, одышка, невозможность согреться и другие сопутствующие симптомы.
Моим «дебютом» была анорексия в 17 лет. Я помню, как чётко ощущала, что со мной что-то катастрофически не так. Все вокруг были нормальными, хорошо выглядели, легко завязывали отношения… Все, очевидно, понимали, как устроена жизнь и как себя нужно вести. А я была единственной, кому инструкцию к жизни не выдали. Как пела группа «Тату», «такие не живут, их топят, как котят». Я подумала: ну вот перестану есть, ну умру. Ну и что? Всё равно будет лучше, чем сейчас. И вот я перестала есть – и всё действительно стало лучше. Я сконцентрировалась на том, что могла контролировать – на еде и весе. Это давало иллюзию, что я контролирую всю свою жизнь, а сама жизнь стала понятной и правильной, как будто я нашла точку опоры.
За что я благодарна больнице – это за психотерапию. Иногда мы просто собирались всем отделением и разговаривали на разные темы, иногда рисовали. Занимались и телесно-ориентированной терапией – проработкой проблем и неврозов через телесный контакт. Мне казалось забавным, насколько это было похоже на игры, которыми учителя и старшеклассники занимали нас в школе, когда я была маленькой – например, «ручеёк» или «каравай».
Но самой важной для меня стала именно индивидуальная терапия. Описать её правда сложно: мне казалось, что мы с терапевтом просто сидим и разговариваем. Но я чувствовала, что после этих разговоров что-то меняется, что я начинаю иначе смотреть на мир, на мотивы других людей, на отношения с ними. Могу вспомнить фразу, которую сказала мне мой третий терапевт, и которая стала для меня настоящим открытием:
«Мы все боимся, и это нормально. Ты можешь просто умирать от страха, но не переставай двигаться вперёд. Разреши себе бояться – и продолжай идти. Делай хотя бы маленькие шажки, но не оставайся на месте. И помни, что страх пройдёт».
Я провела на отделении большую часть 2010 года. С тех пор нахожусь в ремиссии. Проблемы со здоровьем, приобретённые из-за РПП, остались со мной навсегда.
Удержаться на светлой стороне
На отделении могут одновременно проходить лечение до 40 человек. За 24 года через его стены прошли самые разные люди. Художники, учителя, домохозяйки, отличники, неформалы, работники телевидения, участники СВО, свидетели захвата школы в Беслане, тревожные, депрессивные, пошатнувшиеся на границе между светлой и тёмной стороной. Всего более 12 тысяч человек.
— От душевных потрясений не застрахован никто, — подчёркивает Николай Кузнецов. — Те, кто сейчас оказался по ту сторону «нормальности», в основном жили так же, как и мы: работали, учились, спешили домой к семье, радовались и огорчались, принимали и отражали вызовы судьбы. Однако какой-то этап оказался слишком трудным для преодоления. Триггером могло стать всё что угодно: высокая нагрузка на работе, разрыв отношений, смерть близкого человека, приём психоактивных веществ, какая-то конфликтная ситуация и так далее. Для врачей-психиатров невротические расстройства – вообще профессиональное заболевание, для профилактики нужно регулярно проходить собственную психотерапию. Так что все мы, кто не попал в психбольницу, скорее «условно здоровые». А из тех, кто нездоров, социально опасны единицы. В Новгородской области сейчас на учёте состоит 18 тысяч человек. Из них опасными можно назвать порядка сотни.
Большинство людей с психическими заболеваниями имеют все шансы продолжать вести нормальную жизнь, уверен врач. Именно для этого так важно помочь им найти способ самореализоваться – например, через творчество. И, конечно, важно, чтобы рядом были близкие, которые поддерживают человека. Только так можно удержаться на светлой стороне.
Медико-реабилитационное отделение НКСЦП – единственное в своём роде на территории России. Аналогичное отделение есть в Оренбурге – но оно рассчитано только на дневное пребывание пациентов. Поэтому за помощью в Великий Новгород часто обращаются жители других регионов и из-за рубежа.
Для иллюстрирования материала использованы работы пациентов НКСЦП, фото Дмитрий Колосов
