Студенты-актеры о премьере «Шеи жирафа»: «Нам остаётся жить без внешнего врага, сражаясь каждый день с выдуманным»

«Во время спектакля мы знакомимся с Ингой Ломарк. Первоначально она воспринималась, как суровая женщина, воспринимающая мир исключительно в биологических рамках, где любое человеческое поведение имеет параллель с животным миром. В ее словах очень много иронии, что нередко заставляло смеяться. Несмотря на своеобразную „непробиваемость“ Ломарк, в какой-то момент мне стало ее безумно жаль. Ее мать была довольно жестоким человеком, а сама она живёт с мужем, который ценит своих страусов больше, чем ее; дочь давно уехала, да и работать учителем она никогда особо не мечтала. Так почему же ей не быть такой „закалённой“ в своих взглядах?

Она стояла перед выбором: быть матерью или авторитетным учителем, — и ей пришлось выбрать первый вариант.

Так же хочется отметить подобранную музыку. То ли это потому, что в глубине моей души прячется тонкая любовь к подобного рода музыке, не знаю, в любом случае, ощущения были неповторимые. Мне понравилось, как о песне „Rammstein“ — „Mutter“ высказался Оливер Ридель: „Это песня о человеке, не получившем материнской любви и решившем символично убить свою мать, оставив ее“. Мне кажется, такой трактат хорошо вписывается в спектакль».

«Хочу начать издалека. Само произведение отсылает нас ко временам существования ГДР, что уже само собой ставит под вопрос актуальность затронутой темы. Дело даже не столько в том, что государства этого больше не существует, а скорее в том, мыслят ли сейчас учителя категориями Инги Ломарк? С кем в наше время воевать учителям, каких врагов они видят в учениках сейчас?

Весь цимес в отсутствии радикально противоположных мнений у учащихся и учителей. Если раньше ученик мог вызвать батхёрт, заговорив о том, что коммунистическая идея провальна, а в качестве аргумента предложить учителю взглянуть в окно, то теперь, если я осмелюсь сказать, что жизнь в России тяжела, преподаватель посмотрит на меня своими уставшими глазами и молча кивнёт. В нашу застойную эпоху ученики со своими наставниками находятся в одной лодке, которая тащится по течению, выстланному, в худшем случае, из безразличия, а в лучшем —из сострадания.

Могу ли я осуждать главную героиню? Категорически нет, она жила и мыслила, соответствуя своему времени. Вообще, спектакль очень грустный, мне он подарил чувство безнадёжности, несмотря на попытку свести финал в положительное русло. Больше, чем Ингу я осуждаю (другую учительницу) Шваннеке. Мне кажется, учитель для учеников должен быть «старшим товарищем», однако нельзя допускать панибратства. Учитель не должен опускаться до пошлости, а Шваннеке позволяла старшим подопечным обращаться к ней на «ты», что в корне убивает содержание субординации. Спектакль показал две крайности: тирана и демократку, и предложил мне выбрать. Конечно же, я выберу что-то среднее. Именно поэтому режиссёрским решением было закончить картину моральным перерождением Инги. Меня это ввело в ступор, потому что был ли ей резон меняться, не поздно ли спохватилась, учитывая, что школу в которой она работает закрыли бы через пару лет? Ингу переехала система, сформировала её пугливый характер, позже выкинет за ненадобностью, поэтому мне её жаль.