Борис Шерайзин

О съемках у Little Big, тяжёлых на подъём новгородцах и о том, зачем танцору аспирантура 

Борис Шерайзин искренне верит, что танцевать может каждый. Он и сам научился этому по щелчку пальцев, на спор, потому что так захотел. Чтобы понять, где у любого из нас кнопка «красиво двигаться», танцор окончил магистратуру НовГУ по педагогике, а потом аспирантуру. Зачем это было нужно и что танцы привнесли в его жизнь, Борис рассказал «Газон.Медиа».

«Я тоже так смогу»

Осознанно я начал заниматься танцами лет 14 назад, абсолютно с нуля, являясь максимально далеким от этой сферы человеком. Все началось на спор. Сестра показала мне танцевальное видео, и я сказал: «А я тоже так смогу». По сути, просто ляпнул.

Теперь-то знаю, что в танцы невозможно прийти слишком рано или слишком поздно, вообще случайно туда не попадают. Это всегда путь к себе, всегда шанс, за который нужно хвататься.

Но тогда я просто сдерживал слово. Тренировался дома по Youtube и не заметил, как влюбился в это дело.

Я перепробовал множество направлений, но по-настоящему моими стали вейвинг и паппинг. Паппинг — стиль, в основе которого лежит техника быстрого сокращения и расслабления мышц, создающая эффект резкого вздрагивания в теле — пап или хит.

Я пытался развиваться в Новгороде, участвовал в баттлах, набирал учеников. Сначала работал в школе New wave, потом — в Центре экспериментальной хореографии. Паппинг тогда никто не преподавал. Да, конкурентов нет, но и единомышленников, которые по-настоящему горят танцем, тоже. А так хотелось с ними познакомиться. Я немного уставал от того, насколько люди в Новгороде тяжелы на подъем. Мне иногда приходилось буквально упрашивать учеников — ну давайте потанцуем, приходите бесплатно, мне нужна компания. Но у всех находились неотложные дела.

Три года назад я сказал: «Хватит себя мучить!» и переехал в Санкт-Петербург. Здесь единомышленников хватает и, конечно, гораздо проще расти как профессионалу.

В Новгороде тоже есть точки роста, но держится все на отдельных энтузиастах, которые пытаются проводить баттлы и фестивали. Но даже просто привести московских судей, не говоря уже про все оргмоменты, стоит больших денег. Без поддержки властей или спонсоров все это просто сойдет на нет.

Где у него кнопка?

Бакалавриат я оканчивал по инженерно-управленческой специальности «Управление качеством» и уже тогда понимал — не моё. А вот танцы — другое дело, я преподавал и жил только ими. Но просто натаскивать учеников на определенные движения мне было мало. И я пошел учиться сначала в магистратуру на педагога-исследователя, а затем в аспирантуру.

Всё, чего я хотел — это научиться так преподавать, чтобы ученики расцветали, занимаясь танцами.

А это не только методология и план тренировок. Гораздо важнее уметь находить ту самую «кнопку» в человеке, чтобы он сам чувствовал — я двигаюсь, я свободен и красив. Танцевать умеют все. И точка. Кто якобы не умеет — просто запретил себе это из-за надуманных причин: не тот рост, не тот нос, вес.

В нашем деле вообще хватает стереотипов. Почему-то принято думать, что танцевать — значит непременно выдавать тройное сальто и сидеть в шпагате. Люди забывают, что суть танца — просто передавать ощущения от музыки через движение, и истинная красота в простоте. Никаких запредельных техник она не требует.

Но абсолютный чемпион среди отмазок — возраст. С завидной регулярностью слышу от знакомых, — мне 22, староват я для танцев. Друг, ты о чём вообще? У меня занимаются люди, которым за 50 и двигаются они просто кайфово. Возраст накладывает определенные ограничения, это факт, но современный street dance настолько адаптивен, что заниматься им можно нескончаемо долго. Вообще, главная трудность в танцах — не техникой овладеть, а в зеркале себя принять, как танцора. Вот где настоящий личностный тренинг. Не повторять как мантру «я дерево, я самое деревянное дерево», а заглянуть внутрь себя и полюбить.

Как педагог, я чаще не учу, а именно приглашаю танцевать вместе со мной: я ведь такой же, как те, что приходят ко мне заниматься. Нет, серьёзно, — я считаю, что лучший препод — самый старательный ученик: я постоянно в поиске новых знаний, хожу на занятия к коллегам, участвую в соревнованиях. Случается, конечно, что «кнопку» все равно заедает, например, когда родители приводят ребёнка, которому танцы не интересны ну ни капельки. Я все равно буду пытаться заинтересовать, прыгать с бубном, но насильно мил не будешь.

Uno, uno!

В клип Little Big я попал через коллегу. Мы оба преподаём в студии танцев Level Dance в Петербурге. Её зовут Сима, и она главный хореограф у группы. Когда она сказала, что Little Big снимают клип, и нужен танцор моего типажа, я сразу согласился.

Это новое видео на свежий кавер хита 90-х, песню бойз-бэнда Backstreet Boys — Everybody — самый дорогой ролик за всю историю существования группы. Увидеть своими глазами размах, с которым они снимают свои клипы, поучаствовать в работе настоящих профи, — отличный опыт для любого танцора.

Какие Little Big в работе? Да такие же, как в своих клипах. Они постоянно шуткуют, но и работают больше остальных, просто на износ. Самое сложное в процессе съемок — это ожидание. Те, у кого есть опыт участия в сериалах или клипах, поймут. Приходишь в десять утра, уходишь в шесть вечера, и это не предел. Сами съемки длятся около четырех часов, все остальное время — грим, переодевание, и ждать, ждать. При этом в финальный монтаж из этих 4 часов попадает секунд 20 твоей хореографии. 

Но мне все равно очень понравилось работать с Little Big: оплата, питание, отношение — на высоком уровне. Если еще раз позовут, а они часто используют в клипах танцоров, я соглашусь. Это отличный опыт, ранее у меня был лишь один сопоставимый по масштабу — участие в фильме «Битва», спродюсированном Алексеем Учителем.  Я был дублером главного героя. Это кино о талантливом танцоре street dance, который в ходе баттла получил травму и потерял слух. Но не сломался, а стал учить танцам глухих детей и привёл свою команду к победе.

Но одной из самых значимых своих работ я считаю перфоманс «Майн», который мы готовили совместно с Денисом Дерябиным на фестивале «Ключи» в Москве. Это 10-минутный соло-перфоманс на тему Холокоста, которая для меня очень важна. Мы вышли в финал, не победили, но важно не это. Важно то состояние, которым мне удалось поделиться со зрителем во время танца.

Вообще, начиная с какого-то момента отдельные выходы становятся ценнее побед: насколько ты был честен со зрителем, о чем ты ему поведал. Ведь танец — это не спорт, где принципиально важно выигрывать, это искусство, причем субъективное. Поначалу хочется, чтобы тебя оценили: «хорошо танцевал — молодец» или «плохо танцевал — не молодец». Но с течением времени перестаешь нуждаться в этих оценках. Поэтому и страха перед сценой нет, я ничего никому не доказываю, не волнуюсь. Всё, что я ощущаю перед выходом — просто приятное предвкушение встречи со зрителем, мне не терпится.

И если бы мне предложили какое-то нескончаемое количество денег до конца жизни, то я всё равно продолжил бы заниматься танцами и учить других.

Фото из архива Бориса Шерайзина