Томас Трос: «Смех — последнее, что умрет»

В программе 15 Международного театрального фестиваля «Царь-Сказка» два с половиной часа клоуны Пип и Тут в исполнении Томаса Тросса и Хайде Мэннамэй высмеивают на разные лады текст «Гамлета». Они поют, шутят там, где юмор не представлялся возможным, выпрашивают аплодисменты, заигрывают с аудиторией и воплощают аж десять разных персонажей. Однако ирония только усиливает трагедию. Томас Тросс поделился с нами своим взглядом на смех сквозь слезы.

— Для вас «Гамлет» – это политический триллер или комедийный боевик?

— Самое главное – это комедия. Именно комедия помогает нам рассказывать. История приоритетна, а как ее рассказать – вопрос стиля, жанра. Гамлет так хорошо написан, что там и сегодня можно найти что-то, что важно для нас.

— Вам ближе игровое или драматическое направление?

— Игровое. Это очень важно для нас! Когда мы репетировали, режиссер довольно часто говорил: «Стоп, не надо! Здесь нужна драма!», но надо играть и веселиться. Когда ты играешь, надо быть радостным. Тебе должно нравиться то, что происходит на сцене. И тогда можно рассказать разные истории. Надеюсь, что люди так проще воспринимают происходящее. Наш режиссер сделал хорошую драматизацию, и все это было очень ясно для меня, когда мы читали сценарий. Раньше Гамлет для меня был чем-то возвышенным, чем-то на пьедестале в клубах дыма.

— Есть клише, якобы каждый актер мечтает сыграть Гамлета. О чем мечтает актер, который уже его сыграл?

— Если говорить про меня, я мечтаю, что люди придут смотреть спектакль. Я всегда думаю, что надо играть так хорошо, чтобы зрители пришли и в следующий раз, и в третий, и в четвертый. Это самое главное. Мы же играем для них, не для себя. Без зрителя нас не было бы. И образ клоуна тоже очень помогает, клоун делает этот мир легче и ярче, клоун никогда не врет на сцене, он всегда говорит правду, если не получается, то не получается. Если получается – получилось. Все слова он говорит прямо и ничего не скрывает.

— О чем необходимо говорить с молодым зрителем на языке театра?

— О сегодняшних проблемах, про нас, про них, сидящих в зале – это важно. Не надо просто рассказывать старые сказки, в них нужно найти то, что касается нас сегодня, сегодняшних проблем и сегодняшних радостей.

— Есть ли у вас в стране фестиваль для молодого зрителя?

— Есть в Таллине, называется «Naks». Это слово даже в эстонском ничего не означает. Когда ты склеиваешь между собой два предмета, и клей еще не до конца просох, то предмет отрывается от другого со звуком «накс». Если что-то сделано быстро и аккуратно, то это «накс» и сделано. Этот фестиваль проходит у нас каждый год в конце октября – начале ноября. У нас также есть второй фестиваль, в мае. Оба фестиваля не только для молодого зрителя, но в целом для семьи. Когда мы играем, то хотим, чтобы зрители были вместе с семьей. Если, например, на спектакль придет группа детей-школьников с учительницей, то она у них потом спросит: «Ну как, понравилось?», а они: «Да, понравилось!», на этом все. А если ребенок с родителями, с бабушкой, с дедушкой, тогда можно обсудить, есть время поговорить на тему спектакля. И очень важно, чтобы во время комедии, в смешных местах, маленький человек видел, как его родители смеются. Тогда можно разделить смех в кругу семьи. Смех – это самое последнее, что умрет, смех нас спасает.

— Ирония не убивает драматический аспект?

— Не думаю. Ведь если в истории драматургия сделана хорошо, то ирония точно ничего не убьет. Ирония должна быть игровая, тогда любую историю можно воплотить на сцене, даже самую серьезную.

Фото: Марина Воробьёва.