Могу копать, не могу не копать: кому и зачем нужна летняя археологическая школа в Старой Руссе 

Почти 20 лет подряд в курортном городе Старая Русса летом происходит одно и то же. На улицах не пойми откуда появляются люди в мешковатой, местами грязной одежде. В руках у них лопаты, носилки, металлодетекторы. В глазах – исследовательский азарт. Ходят они одними и теми же маршрутами, обитают вблизи известного курорта и пользуются у местных большим уважением. Бывалые рушане знают – эти ребята докопаются до чего угодно. У них работа такая, ведь они – археологи. 

С 2002 года на Пятницком раскопе в Старой Руссе работают сотрудники  Центра археологических исследований НовГУ. Помимо учёных и студентов-историков к экспедиции регулярно прибивались и волонтёры. Сферы их деятельности всегда были разными – от мехмата до театральной режиссуры, – но добровольцев объединяло одно: всех непреодолимо тянуло к земле. Точнее к историческим находкам, которые она прячет. Члены экспедиции тенденцию уловили и три года назад сколотили проект Летней археологической школы в Старой Руссе. Зазывали на неё всех желающих. Волонтёрам предлагали не просто копать – их знакомили с азами археологической науки. Опыт оказался успешным, решили продолжить. В этом году археологическую школу на Пятницком раскопе проводят в третий раз. Учёные, студенты и волонтёры уже докопались до культурного слоя XIII века. Но им, видите ли, этого мало – хотят поглубже. 

Дело в органике 

Если смотреть на Пятницкий раскоп с расстояния нескольких метров, то зрелище это напоминает чётко организованный муравьиный отряд. В одной части прямоугольной площадки дисциплинированно копают, в другой — из точки А в точку Б переносят носилки с песком и глиной. Но к материалу тут отношение бережное. 

Археологический раскоп – это всё же не огород. Работают тут не здоровыми лопатами, впиваясь в землю как в последний раз. Здесь и лопаты поменьше, и движения почти ювелирные. Оттого, должно быть, на дне Пятницкого раскопа такая ровная поверхность. Студенты проверяют уровень, чтобы узнать – не дошли ли археологи до уровня пласта. 

– Мы всегда проверяем уровень, чтобы случайно не перекопать, не задеть следующий слой, – рассказывает третьекурсник кафедры истории России и археологии НовГУ Евгений Смирнов. – Неровностей на раскопе быть не должно. 

Туристы в Старой Руссе могут бесконечно смотреть на три вещи. На то, как течёт река Полисть, как горит огонь в солеварне и как работают археологи на Пятницком раскопе.

Он находится в самом центре средневекового города – аккурат напротив известного некогда на всю Россию курорта “Старая Русса”. Поэтому к археологам путешественники иногда заглядывают из праздного любопытства. Учёные – люди культурные. Предпочитают гостей к науке приобщать, а не отпугивать от неё посредством высокоинтеллектуального ора. За просвещение обычно ответственен начальник Пятницкого раскопа Кирилл Самойлов: 

– Мы находимся в самом центре средневекового центра города Старая Русса, – именно с этой фразы он всегда начинает свой исторический экскурс. Рассказывает про историю города и про то, чем занимаются учёные на раскопе. Позволим себе составить небольшой конспект этой интереснейшей лекции. 

Старая Русса была был вторым по величине городом на новгородской земле, одним из важнейших экономических и административных центров. Исследовательский интерес к нему обусловлен тем, что в Новгороде археологические раскопки проводят уже с 1932 года. А вот малые города новгородской земли при этом изучены гораздо хуже. 

До 16 века город назывался просто Руса. Старой Русой он стал в XVI века, вторая буква «с» появилась в 19 столетии. 

– Особенность Старой Руссы такая же, как у Новгорода – здесь в культурном слое сохраняются органические материалы, – рассказывает Кирилл Самойлов. – Здесь геологическая почва, на которую пришёл человек, это плотный суглинок, который не пропускает под себя воду. И когда человек стал вокруг себя мусорить щепой и навозом, то в этом слое стала скапливаться дождевая вода. И это всё не гнило, поэтому слой довольно быстро прирастал. Если это измерить, то 30 лет – это слой примерно в четыре бревна. Он довольно быстро накапливался вверх. За тысячу лет накопилось шесть метров культурного слоя. В том же Новгороде есть участки, где слой достигает восьми метров. 

Учёные работают с находками, которые наши нерадивые предки, не задумываясь, выбрасывали. А имущество это – спасибо благодатной почве, – не сгнивает до сих пор. Мы бы, наверное, не хотели, чтобы о нашем времени судили по тому, что мы не донесли до мусорной корзины. Но у предков наших выбора уже не остаётся. 

Дело энтузиастов

Одним из инициаторов привлечения сторонних людей к раскопкам был заведующий сектором полевых исследований Центра археологических исследований НовГУ Павел Колосницын. 

– В археологические экспедиции всегда приезжали волонтёры, – говорит он. – Им всегда интересно покопать, увидеть как деляются археологические находки, как раскоп выглядит. Находили нас через родственников, через знакомых, соцсети. Во многих экспедициях от такой помощи не отказывались. 

Павел Колосницын и сам первое время был таким энтузиастом. Сначала приехал на практику, будучи студентом-историком. А после просился на раскопки уже по своему желанию. Поэтому желающих зарыться в землю он понимает прекрасно.

– Четыре года назад мы немного изменили формат работы волонтёров в экспедиции – назвали это археологической школой. Главное, что мы систематизировали программу. Раньше мы просто рассказывали об основах ремесла в разговорах. А в формате археологической школы мы ввели лекции, где мы предметно объясняем суть работы, говорим об основных принципах – что такое археология, что такое датировка. Проводим экскурсии по местным музеям. 

С начала проекта археологическая школа получала грант фонда «История Отечества». Также создатели собирали деньги при помощи краудфандинга. В 2021 году за месяц удалось собрать 301 300 рублей – это 120% от заявленной цели в 250 тысяч рублей.

- Формат археологической школы отлично позволяет заниматься популяризацией науки, распространением знаний.

Мы показываем – вот, археология выглядит так. Я-то этим занимаюсь давно – вёл кружки археологические, публичные выступления у меня были. Блог об археологии также веду. Это первый момент. Второй – это то, что написано у нас в Конституции. Там говорится про право каждого гражданина на доступ к культурным ценностям. Получается, что мы, археологи, этим правом пользуемся – мы с ценностями работаем, откапываем их, в руках держим. Но было бы справедливо, чтобы и у других людей появилась такая возможность.

Как минимум, у тех, кто хочет. Из-за недостатка знаний в этой области возникают проблемы. Например, чёрная археология. И это даже не всегда про циничный грабёж исторических памятников, когда люди специально ищут сокровища и ценности, чтобы их перепродать. Есть ведь ещё любительский металлопоиск. У людей хобби – например, найти монетку. Они говорят: «А чего я плохого сделаю, если я найду монету или украшение? Всё равно ведь археологи ещё тысячу лет до этого места не доберутся». И с такими людьми тоже надо разговаривать, объяснять им, чем их деятельность опасна. Иногда это тяжело, но помогает увидеть другую сторону мира, другую сторону интереса к археологии.

На археологической школе в Старой Руссе рады всем, подчёркивает Павел Колосницын, потому что каждый найдёт себе применение. Архитектор поможет в обмерах, фотограф сделает снимки, журналист поможет составить заметку в блог или местную газету. Все пригодятся. 

Организаторы оплачивают участникам проживание и еду, некоторым, если далеко живут, и дорогу. В 2021 году на школу приехало 37 человек со всей России. 

Дело процесса 

Кирилл Самойлов продолжает свою импровизированную экскурсию в археологические дебри Руссы. 

– Всё, что ломали и выбрасывали средневековые рушане и новгородцы, до нас дойдёт. Это находки из дерева, кости, кожи, текстиля, бересты – всё это здесь есть. И это определяет ценность места. Памятников с таким деревянным слоем не очень много, – говорит Кирилл Самойлов. 

Возраст находки определяют при помощи дендрохронологического исследования. Оно позволяет датировать деревянные постройки с точностью до года, если дерево старше 50 лет. 

– Со школы мы помним, что у дерева каждый год прирастает одно годичное кольцо, – отмечает начальник раскопа. – Его толщина зависит от климата. Кольцо нарастает либо тонкое, либо толстое. Совокупность колец на протяжении 50 лет позволяет сопоставить её с эталонной шкалой. Благодаря этому мы можем определить, когда дерево было срублено – вплоть до года. 

Участок, где находится Пятницкий раскоп, с археологической точки зрения очень перспективный, отмечает Кирилл Самойлов. Это центральная часть города с претензией на древнее освоение – с максимальным по мощности культурным слоем. Раскоп находится рядом с пересечением двух мостовых. На участке, где ведутся раскопки, стоял жилой дом, сени, комплексы, связанные с солеваренным производством. 

– Владельческий сруб усадьбы сохранился больше, чем на пять венцов. Здесь жил хозяин. На первом этаже смонтирована печка. Но исходя из этого, мы пока не можем сказать что-то целостное про владельца усадьбы – тут мы человека вообще не видим, – констатирует Кирилл Самойлов. 

Всё потому, отмечает начальник раскопа, что археология – это наука, которая видит не факты, а процессы. 

– Мы наблюдаем длительные явления, изменения. И что мы видим конкретно здесь?

Во-первых, усадьба явно не рядовая. Об этом говорит её расположение в центре города, на перекрёстке двух улиц. Во-вторых, комплекс находок очень не рядовой. Встречаются и импортные изделия – например, обувь западно-европейского кроя. Это говорит о серьезном благосостояния семьи владельца, круг их экономических контактов был достаточно широк.

Берестяные грамоты второй половины XIII века связаны с процессом сбора налогов – там указан список лиц, который должен поставить определенное количество соли. Есть ещё грамота от предполагаемого владельца усадьбы Максима к подчинённому Онанию с требованьем быстро прислать трёх верховых коней с сёдлами. 

Последние два года старорусская археологическая экспедиция НовГУ продолжает находить на Пятницком раскопе фрагменты вооружения, которое принадлежало жителям города в XIII веке. В этом сезоне исследователи уже обнаружили четыре фрагмента наконечников копий – три из них метательные. Также учёные нашли три наконечника для стрел, два топора и перекрестие сабли. В прошлом учёные году нашли фрагмент кожаных ножен меча. В этом году они также обнаружили часть кожаных ножен клинкового оружия и фрагмент клинка. 

— Это говорит о том, что в середине XIII века жители усадьбы были довольно хорошо вооружены. Это не должно нас удивлять, потому что эта эпоха для Новгорода и особенно Руссы довольно военизирована. Обычно в этом контексте мы вспоминаем Александра Невского, шведов и немцев. Однако стоит помнить, что для самого Александра Ярославовича немецкая и шведская угрозы были не главными. Одной из важнейших угроз в середине XIII века для новгородцев была Литва, — говорит Кирилл Самойлов. 

Литовские набеги доходили до Торопца, один раз иноземцы даже захватывали Руссу. Поэтому город из тылового довольно быстро превратился в форпост. 

— На южных границах Новгородчины строили укрепления, — отмечает Кирилл Самойлов. — Дипломатические и военные контакты Александра Ярославовича того времени говорят о том, что он старался обеспечить безопасность южных границ новгородской земли. 

Вот и сейчас на раскопе иногда встретишь таких ребят, на которых посмотришь и подумаешь – ну по-любому викинги. А это студенты новгородского истфака. И очень патриотичные. О любви к родной земле во всех смыслах они говорят с охоткой. 

Дело рук твоих 

Особенно на средневекового воина похож третьекурсник НовГУ Арсений Торчиленко. Густая рыжая борода, массивное телосложение. Только рыцарского меча в руках не хватает, да кольчуги. Но и они у молодого историка в хозяйстве имеются. Арсений увлекается реконструкторством. Биография его вообще довольно богата – для молодого-то человека. Поступил в гидромет, но этот опыт признал неудачным. Начал искать себя. Эти поиски привели его к волонтёрству на Пятницком раскопе, а после и на исторический факультет.  

– Археология – это когда история открывается прямо перед тобой, – говорит историк и реконструктор. – Она опирается на жизнь людей. Не то, что какой-то мужик что-то написал в летописях. Тут, на земле, ты видишь как всё было устроено. Ну, и на раскопках надо работать не только мозгами, но и руки подзагрузить. 

Спектр работ для участников археологической школы и студентов-практикантов вообще довольно широкий. Они копают, таскают носилки, заносят находки на карту раскопа, эти данные вносят в электронную базу. В камеральной лаборатории находки отмывают, рассматривают, классифицируют, и складируют. После – фотографируют и сканируют. 

Если сработал человеческий фактор и при переборке земли человек пропустил находку, то выручит металлодетектор. Им проверяют уже обработанный руками и вынесенный с раскопа земляной слой.

– Интересно, когда что-то находишь. Я люблю всем рассказывать, как я мыла череп собаки, череп коровы. Это прикольно – видишь, ковыряешь все эти дырочки палочкой, выковыриваешь оттуда грязь. Ещё мы как-то находили довольно большие кости – возможно, они были даже человеческими, – шутит третьекурсница кафедры истории и археологии НовГУ Ульяна Поспелова. 

В археологи она, честно говоря, даже не собирается. Говорит, работа грязновата – а душа требует чистоты. 

А вот Михаил Хирк к археологии прикипел года три назад – когда впервые приехал поволонтёрить на Пятницкий раскоп. Так-то он физик-ядерщик из МГУ, сейчас учится в аспирантуре. 

– Археология привлекает тем, что открытие буквально перед тобой, – говорит Михаил Хирк. – Вот ты землю раздвинул – и вот оно, в руках у тебя. А чтобы сделать открытие в физике, нужно бесконечно сидеть и писать, писать, писать. Однажды я нашёл янтарный крестик. 

Увлечение археологией достигло таких масштабов, что аспирант думал даже сменить профессию. Но в стезе точных наук Михаил зашёл уже довольно далеко – настолько, что у него даже появились собственные студенты. Поэтому в физике всё же решил остаться. 

– У археологии и физики есть кое-что общее. Например, радиуглеродный анализ. Это метод датировки находок через изотоп. Зная его период полураспада, можно датировать с точностью +-25 лет. Это один из мощнейших методов в археологии, который использует достижения ядерной физики. С его помощью в 50-е годы датировали огромное количество находок. 

Дело семейное 

Традицию работать ежегодно работать на раскопе в Руссе перенимают и столичные семьи. Вот, к примеру, чета Закарян. 11 месяцев в году они заняты своим бизнесом. Несколько недель на раскопе воспринимают как отдых: 

– Второй год подряд проводим отпуск на археологической школе, – рассказывает Татьяна Закарян. – В студенческие годы я работала в Новгороде на Троицком раскопе с археологами. Тогда училась в Москве на архитектора, у нас была обмерная практика. 

Любовь к археологии в семье была в каком-то смысле предопределена. Глава ячейки общества — Армен, историк по образованию. В юности участвовал в раскопках в Армении и дело это до сих пор любит. Старший сын Арам увлёкся археологией в 10 лет. Даже начал посещать археологическую школу. Но там, как выяснилось, была сплошь теория. А руки хотели практики. 

– Поэтому позапрошлым летом мы всей семьёй решили поехать куда-нибудь на раскопки волонтёрами. Увидели объявление о том, что набирают участников Старорусской летней археологической школы. Приехали, нам понравилось. В прошлом году не приезжали из-за пандемии. В этот раз удалось, – говорит Татьяна Закарян. 

– Полевая работа сложная, – добавляет Арам Закарян. – Тут нужно уметь различать структуру материала, знать его прочность. Освоить это за один день не получится. Например, ты видишь что-то похожее на кору, но это оказывается береста. Новичку такое сложно определить. Хороший археолог должен быть внимательным и трудолюбивым. Без этого в этой профессии ничего не добьёшься. 

Дело принципа 

Татьяна Семилеткина учится в Италии на археолога. Покопаться в старорусской земле она приехала на каникулы. Но вообще-то по первому образованию она переводчик с итальянского языка. 

– Поэтому выбор страны для обучения был очевиден, – улыбается Татьяна. – Кому не хочется в Италию. Вступительных испытаний там как таковых нет, но нужно пройти серьезное испытание бюрократией. Долго подавать документы, долго ждать ответа.

В учёбе Татьяна специализируется на позднем Средневековье. Об археологической школе в Руссе узнала из соцсетей. Тут-то и потянуло на родину.  

– В Руссе и в Сиене, где я учусь, разные археологические контексты. Там я участвовала в древне-римских раскопках – там более сухой грунт. Поэтому у нас было очень мало индивидуальных находок. Исследовали, в основном, жилые дома, замочные комплексы. А старорусская почва всё сохраняет, поэтому в ней можно находить какие-то небольшие бытовые предметы. 

К слову о бытовом. На Пятницком раскопе есть правило – по деревянному настилу и по земле можно ступать смело, но вот на деревянные брёвна, которых тут много, категорически запрещено. Почему? Об этом расскажет Мария Алексеенко – московская девушка в жёстких, чёрных брутальных ботинках. Она учится на археолога, закончила первый курс исторического факультета Государственного академического университета гуманитарных наук при РАН. 

– Сначала я просто пришла на истфак. Но со временем поняла, что меня привлекает именно археология, – говорит Мария. – Но провести всю жизнь, копаясь в письменных источниках, в архиве, я не хочу. Это не моё. Я хочу трогать материал, видеть каждую деталь перед собой. 

– Вы учитесь на археолога, ещё и сюда на школу приехали. Вам что, в своём университете практики мало?

– Ну слушайте, когда человек хочет стать хорошим специалистом, он постоянно и много работает. Я уже побывала на раскопках в Подмосковье – там работала с материалом погребения. Попадались кости – вероятно, после кремации. С почвой, которая хорошо сохраняет органику, я работаю впервые. 

Археологическую школу Мария считает интересной формой взаимодействия учёных и людей, которые наукой просто интересуются. 

– Когда целый раскоп не дилетантов, это сложнее. Потому что в воздухе чувствуется огромный состязательный дух. Это неплохо, но иногда его становится слишком много, тогда бывает сложно. Не могу сказать, что волонтёры тут, на раскопе, делают что-то плохо – они прекрасно выполняют свою работу, – резюмирует будущий археолог. 

Кстати о брёвнах. Ходить по ним нельзя, говорит Мария, чтобы не повредить. Они ведь тут по 800 лет лежат. Как-то ведь неудобно  прерывать такой долгий покой. 

__________________

Работы на Пятницком раскопе проводит Центр археологических исследований и кафедра истории России и археологии НовГУ в сотрудничестве с Новгородским музеем-заповедником. Руководитель экспедиции и работ на раскопе с 2002 года — Елена Торопова. Начальник раскопа — Кирилл Самойлов.

Фото: Юлия Козина и архив Старорусской археологической экспедиции