«Влияние литературы на ценности общества будет всё меньше»
Преподаватель Санкт-Петербургского государственного университета Дмитрий Баранов читает на кафедре русской и зарубежной литературы НовГУ лекции о проблемах российского общества в современном литературном процессе. Филолог поделился, о чём говорит с новгородскими студентами, что думает о снижении интереса к чтению, роли сегодняшней литературы и почему её теперь реже используют для пропаганды.
О служении идеологии и самиздате в ХХ веке
— Известно мнение, что русская культура литературоцентричная, а советская система возводила литературу в культ. А великие имена типа Пушкина, Толстого были связаны с поддержанием социалистической идеологии: они использовались так, как было удобно советским школьным учителям.
В самиздате одновременно существовали как вещи, которые ни в коем случае не могли бы попасть в официальную литературу по идеологическим соображениям, — диссидентская проза, так и вещи, которые не могли попасть в официальную литературу по эстетическим соображениям. То есть ранние постмодернистские тексты: «Школа для дураков», «Москва — Петушки», «Пушкинский дом». Они полемически заострены к соцреализму и государственному строю, но социальной проблематикой не исчерпываются. Даже если бы они были нейтральны идейно-политически, всё равно ни за что не попали бы в струю официальной литературы, а остались бы в самиздате наравне с диссидентскими текстами.
О бардах и русском роке
— Бардовская песня существовала как нечто востребованное культурой только на фоне главенства идеологизированной литературы. Бардовская песня была сильным культурным явлением, но не из-за текстов, а из-за прагматики — повальное увлечение, когда можно было ненадолго окунуться в деидеологизированную атмосферу.
То же самое возникает в культуре русского рока, который существует лишь в оппозиции верхней официозной прослойке. Романтическая структура русского рока предполагает, что есть некая окружающая нас реальность, которая нас не устраивает. Есть некое представление об идеале, в качестве которого может выступать западный мир. Русский рок как явление существовал до тех пор, пока музыканты противопоставляли себя официальной линии, когда у них могли быть реальные проблемы из-за того, какие песни они пишут, как выступают.
Система 60-80-х годов на самых разных уровнях: и постмодернистская линия, и авторская песня, и русский рок, и диссидентская литература в самиздате, и соцреалистическая литература верхнего ряда — это литература, которая тесно связана с идеологией. Либо она идеологию поддерживает, либо стремится разрушить.
Эта система в конце 80-х — 90-е начинает рушиться. Разрушается не только соцреализм, который теперь не поддерживается государством, и никого не интересует, но и все литературные явления, которые определяли себя через соотнесение с соцреализмом. Диссидентская литература, которая была направлена на разрушение соцреалистической демагогии, соц-арт, который был направлен на деконструкцию идеологизированного языка соцреализма. Какой смысл деконструировать то, что и так развалилось или наполнилось новым содержанием, приобрело новые формы? И русский рок, который существовал только в оппозиции официальной эстрадной линии. Как только всё становится можно, и начинает приносить деньги, структура русского рока исчезает.
Об упадке интереса к чтению
— Конец 80-х и 90-е годы — это время глобального переустройства литературы, теряется стержень. Весь ХХ век — это время, когда литература начинает сдавать позиции в сравнении с кино, с текстами, связанными с интернетом.
Чтение становится менее популярным. И дальше будет становиться менее популярным. Отношение к чтению в привычном всем виде сохраняется только за счёт государственной поддержки, курса литературы в школе. Но это искусственная ситуация, и сейчас количество читающих книги людей гораздо меньше, чем раньше. У нас есть другие способы распространения информации, другого рода тексты, интернет. Мне кажется, что литература в чистом виде в привычной системе взаимоотношений автора, читателя, критиков всё дальше и дальше будет сдавать позиции, и вынуждена будет превратиться во что-то принципиально новое.
Влияние литературы на общество, идеологию, формирование ценностей, моделей поведения, будет меньше и меньше. Потому что теперь модели поведения и ценности формируется совершенно иными способами.
О потерянном читательском доверии
— У нас подрывается доверие к высокой литературе как опоре, на которой строятся философские, эстетические вкусы обывателя. Разрушилась система, которая всё определяла, становится сверхпопулярен постмодернизм, который видит своей целью освобождение читателя от стереотипов мышления, освобождения его от преклонения перед классической литературой.
Меняется доверие к информации. Лет десять назад я помогал дедушке организовать юбилей, искал в интернете песни его молодости. И я помню ситуацию: он сидел рядом, заглядывал мне через плечо, вдруг говорит: «С каким великим артистом прощается Россия!» Я не понял, что это за фраза и откуда она взялась, потом сообразил, что у меня открыт сайт: в центре информация, — то, что я ищу, а по бокам — бегущая строка со спамовой рекламой, которую я не замечаю. Потому что я знаю, что такое спам, мои глаза не видят этих кусочков экрана. Я не воспринимаю это как информацию. В то время как для дедушки нет разницы между тем, что в центре экрана, и тем, что мелькает сбоку.
Происходит переосмысление, насколько можно доверять разным источникам, в том числе и литературе. Конец 80-х, 90-е — время, когда рушится стержень, который держался на честном слове, оказывается дискредитирован. Основная тенденция — это потеря доверия к литературе. С 90-х годов люди не могут ощущать литературу как культурный стержень.
Хотя официально провозглашается, что до сих пор великая русская культура нас объединяет. На практике это уже не очень работает. Костяк русской литературы исчезает как то, что обязательно должно быть в сознании каждого. У нас нет набора книг, которые нельзя не читать.
Какое-то время было модно составлять в интернете «50 книг, которые следует прочитать». Это всё ересь полная, потому что нет, и не может быть подобного списка.
О знаковых писателях в современной литературе
— Сейчас нет по-настоящему знаковой фигуры в литературе. Как-то один из моих преподавателей в университете задал вопрос, мол, кто читал последнюю книжку Виктора Пелевина. Выяснилось, что почти никто. Он сказал, что это показательно. Раньше, если есть автор, который считается одним из главных, и у него выходит книжка, — это некое литературное событие. И на следующий день все, кто связан с современной высокой литературой, её прочитают. Сейчас это не является чем-то обязательным. Ни один из больших авторов не является центром. Нельзя сказать, что одни главные, а остальные нет. Литература очень разнородна.
О Пелевине и Донцовой
— Виктор Пелевин считается одним из самых известных авторов в России. У него общая постмодернистская тенденция находит выражение в конкретных формах, актуальных для нашей страны. Пелевин пытается продемонстрировать читателю его зависимость от стереотипов мышления советской культуры и затем культуры 90-х.
Но когда мы говорим, что это один из главных современных авторов, попадаем в некую логическую ловушку. Потому что мы, по привычке выделяя главных авторов, руководствуемся критериями качества литературы, которые в нас заложены представлениями о литературе в школьной программе. Мы проходим знаковых авторов, а не литературный процесс во всей полноте: был великий автор этот, этот, мы про них в школе говорим, а про второсортных авторов не говорим. Отсюда ряд шаблонов о том, что литература всегда философская, учит жить, даёт модели поведения.
Если мы посмотрим на реальные цифры, Пелевин, значительно более успешен коммерчески, чем условно элитарные авторы, которые существуют в системе литературных премий. Но очевидно, что той же Дарье Донцовой Пелевин и вообще кто угодно проигрывает по тиражам. Вообще-то главный современный автор, который больше всего волей-неволей влияет на восприятие мира - Донцова. Потому что наибольшее количество русскоязычных людей читало Донцову.
Когда мы говорим о том, как литература влияет на мировосприятие, мы ведь говорим не только о философских идеях, которые находят отражение в творчестве автора, а о базовых вещах. О том, что кажется нам смешным, динамичным. По-настоящему успешные массовые тексты сложно устроенные. Сложность этих текстов реализуется не на уровне философии, повествовательной системы, системы мотивов, — на что мы обычно обращаем внимание, когда говорим о так называемой литературе первого ряда. Там будут более хитро, чем у конкурентов, построены саспенсовые ситуации, там будут более хитрые игры с событийным темпом, с тем, как строится динамика, с игрой с читательскими ожиданиями.
Если мы говорим об изменениях, связанных с идеологией, социологией, мы будем смотреть не на авторов, которые выигрывают литературные премии, а на авторов, которые лучше всего продаются.
О роли литературы и её влиянии на общество
— Кому-то литература нужна для самоидентификации. Для того чтобы обозначить свою принадлежность к условной элитарной прослойке и найти «своих». Для кого-то литература остаётся основным источником познания мира, источником формирования моделей поведения, однако, эту роль литература исполняет всё реже.
Обычный человек, который смотрит сериалы, лет 50 назад тратил бы время на чтение литературы. Я, может быть, странный филолог: мне кажется, что это абсолютно естественно, в этом нет ничего плохого. Кому-то это может показаться грустным, но не мне. Это техническая сторона вопроса. Появляется огромное количество текстов другого типа и практик нежели чтение. Это отбирает у литературы многие функции. Что нормально.
О смене пропагандистской литературы фильмами
— Показательно, что использовать литературу как инструмент пропаганды оказывается менее выгодным. Если посмотрите на сильно идеологизированные тексты, вы увидите, что это кино, а не литература, потому что гораздо эффективнее тратить деньги на идеологическое кино, нежели на литературу.
Литература как некий официальный повод для гордости, который формально объединяет нацию, - это до сих пор актуально. Но процесс создания новых художественных текстов, которые были бы направлены на поддержание политического курса… Наверное, полностью такой процесс к нулю не сведётся, но это явно процесс менее активный, чем то, что мы видели во время соцреализма. Просто кино сейчас гораздо более коммерчески успешный проект.
