Армен Захарян: «Страницы любимых книг помогают как в светлые, так и в темные времена»

Армен Захарян — автор литературного канала «Армен и Фёдор», филолог, рассказывающий о литературе, которая отказывается умирать. Некоторое время Армен жил в Новгороде, но, как сам признался, недостаточно. «По мнению Бродского, настоящую жизнь в городе можно узнать только зимой». Армен обещал вернуться, а сейчас рассказал практикантке «Газон.Медиа» о ценности древнерусской литературы, музыке и обретениях в Гомере.

— В чём вы видите цель и миссию своего канала?

— Это очень сложный вопрос. Для себя я формулирую эту миссию так: делать то, что представляется мне правильным, делать только то, во что я верю. Но это скорее «авторский настрой» на работу, на миссию канала это «не тянет». Возможно, миссия в том, чтобы зрители «Армена и Фёдора» тоже не боялись делать то, во что верят? Не скажу, что я преследую эту цель, но по отзывам и откликам я знаю, что иногда мой канал оказывает именно такой эффект — и меня это очень радует.

— Я слышала от человека, который занимается редакторской деятельностью, что чтение превратилось для него в сплошную редактуру. Мой собеседник утверждал, что вместо того, чтобы следить за жизнью героев, он следит за правильностью выравнивания по краям. С момента, как вы начали вести канал, изменилось ли ваше отношение к чтению? Появились какие-нибудь профессиональные привычки?

— Да, конечно, и связано это прежде всего с тем, что я подобно тому чеховскому персонажу, который говорил: «Вижу вот облако, похожее на рояль. Думаю: надо будет упомянуть где-нибудь в рассказе, что плыло облако, похожее на рояль», — так же смотрю не только на тексты, но практически на все в жизни, с чем сталкиваюсь. То есть сразу взвешиваю, нужно ли это записать или запомнить, чтобы использовать после в работе.

— В выпусках «Армена и Фёдора» звучит музыка Штрауса, Моцарта и даже Вивальди. Она всегда подобрана со вкусом и замечательно дополняет повествование. Скажите, как вы выбираете музыкальные произведения, достойные звучать в выпусках? И, как в считаете, музыка и литература связаны между собой?

— Связаны, без сомнения. Лучшими доказательствами этого, как мне кажется, служат такие «музыкальные» тексты как, например, «Вторая симфония» Андрея Белого или одиннадцатая глава «Улисса» Джеймса Джойса. Что же касается выбора музыки, то происходит это всегда по-разному: иногда я сразу, глядя на получившийся текст, понимаю, какая музыка должна звучать вместе с ним (так было, например, при работе над выпуском о пятнадцатой главе «Улисса»). Иногда же мне приходится перебирать десятки композиций, чтобы понять, какая будет лучше соответствовать «духу текста» в том или ином его фрагменте.

— Вы неоднократно говорили, что подготовка текста к выпускам — это трудоёмкий процесс, и вы совсем не артист импровизационного жанра. А как вы считаете, чтение хорошо написанных текстов помогает развить речь, по крайней мере, письменную?

— Я думаю, что да, — чтение должно помогать в развитии письменной речи. Но оно не сможет полностью заменить собой практику. Я хочу сказать, что в любой области, в которой вы хотите совершенствовать свои навыки, обязательно нужно практиковаться. При этом — отмечу — с ориентацией на те образцы, которые вызывают у вас восхищение, и на которые вам хотелось бы стать похижими.

— Поговорим немного о литературе, вы, кажется, неплохо в ней разбираетесь! В одном из своих интервью вы говорили, что предпочитаете тратить своё время на литературу, которая «гарантированно обещает некоторое обретение». Что вы понимаете под таким обретением?

— Отличный вопрос! Наверное, для каждого читателя это что-то свое. Для меня это — ощущение наполненности от текста, его плотности, сложности, красоты. Именно эта наполненность становится источником вдохновения для работы и поддерживает в трудные минуты. Как говорил об этом чувстве один из героев греческого поэта Йоргоса Сефериса: «Объясни, пожалуйста, почему во время пребывания на чужбине, находясь в комнате, куда не проникал солнечный луч, совсем окоченев от холода, я брал „Илиаду“, читал VI песнь и верил, что это помогает». Объяснить я это не могу, но и мне любимые страницы любимых книг помогают — как в светлые, так и в темные времена.

— Я предпочту не спрашивать у вас про любимые книги, но хочу узнать, литературу каких периодов вы считаете для себя самыми важными и значимыми?

— Пожалуй, два направления, которые мне более всего интересны, — это, во-первых, литература модернизма: первая половина двадцатого века, США и Европа; а во-вторых, эпическая литература: от эпоса о Гильгамеше и Гомера до «Беовульфа» и «Песни о Роланде».

— Как вы считаете, почему нам стоит читать античную литературу?

— Очень хороший вопрос. Кто-то однажды сказал, что писатели прошлого далеки от нас, прежде всего, потому, что мы знаем гораздо больше, чем знали они. Английский поэт Томас Элиот к этому прибавил: «Они и есть то „больше“, которое мы знаем». Я хочу сказать, что авторы прошлого — это колоссальный ресур для авторов настоящего: ресурс знаний и техник, идей и методов. А такие авторы, как Гомер, — это ресурс неисчерпаемый. Вместе с тем, для чтения такой литературы необходимо созреть. В целом же я планирую сделать в ближайшем будущем эпизод на канале «Армен и Фёдор», который будет полностью посвящен как раз этому вопросу — как и зачем читать Гомера в 21 веке.

— И ещё немного про Джойса. Нет-нет, не про Улисса, но близко к нему. Как вы думаете, есть ли в русской литературе нечто столь же странное, загадочное и практически неизведанное обывателями? Могу сказать, что я считаю таковым произведением «Слово о полку Игореве» — о нём слышали все, но никто его не дочитывал. Конечно, князь Игорь — не русский Леопольд Блум, но истории их бумажно-страничных обиталищ схожи. И...

— Это интересная параллель, спасибо. Я со своей стороны назвал бы писателя Сашу Соколова. Мне кажется, что именно он — «русский Джойс», один из величайших писателей двадцатого века, который до сих пор по-настоящему еще не известен в своей родной стране.

— Как вы считаете, заслуженно ли период древнерусской литературы обходят стороной? Ведь русскую литературу более-менее знают лишь с 18 века.

— Нет, незаслуженно. Однако я вижу и другой тренд: я вижу, что многие просветители всё чаще обращаются к прошлому русского языка и русской литературы на своих каналах и в своих подкастах. Сегодня качественного контента «на древнерусскую тему», связанного с историей, литературой или лингвистикой, становится всё больше. А потому, я надеюсь, что древнерусскую литературу свое «возрождение» еще ожидает